UPD. самой же стало так дурно от модерн!ау рыжего лафайетта-авангардиста, что я села р и с о в а т ь
рыжий ужас
вчера в ночи нашла себе на горе аж целый тур терн-однострочников. тур уже закрыт, я сверхъестественно анонимна, так что хочу унести это к себе уже сейчас
пусть оно имитирует посты в вашей лентеоба по вашингтон/лафайетт
Пишет
TURNfan:
12.08.2015 в 01:48
5. Вашингтон/Лафайетт (можно наоборот), что-нибудь посерьезнее поцелуяну. косвенно. да.драбблВся письменная история вырастает из кем-то брошенных взглядов, из кем-то виденных сцен и услышанных разговоров; именно это сырье обрабатывается и спрядается в одну нить интерпретаций и свидетельств.
Один из офицеров видит приезд молодого маркиза де Лафайетта. Его слегка раскрасневшуюся кожу, взволнованное молодое лицо с острыми скулами, блеск его выпуклых, немного птичьих глаз. Видит, как тот расцеловывает Вашингтона в обе щеки, а тот замирает с каменным лицом, словно пойманный в сети нежданного и тревожного тактильного контакта.
Вот другой человек (с непроизвольно сжимающимся сердцем) видит, как генерал Вашингтон через какое-то время улыбается этому французскому мальчишке так сердечно, что больно на это смотреть. Больнее смотреть только на то, как сам генерал непринужденно возвращает приветственные прикосновения губ к щеке.
Многие видят, как сияет Лафаетт, и как со временем оттаивает Вашингтон, трепетно оберегающий границы личного пространства. Некоторые позволяют себе не только быстрые любопытные взгляды, но и скабрезные шуточки, и тогда уже другие видят, как этот щенячьи преданный генералу Талмейдж лезет в драку.
Кое-кто однажды видит две темные тени в палатке генерала, пляшущие и дрожащие под причудливо трепещущим огоньком свечи. Потом одна из теней задувает свечу, и невольный свидетель дальше торопится по своим делам.
Некоторые же вещи не видит никто.
Как косые черные тени ложатся на усталые лица Вашингтона и Лафайетта, хищно заостряя некоторые черты, пока свеча еще горит. Как бликуют лукавые влажные глаза последнего, когда он задувает огонек. Как рука ложится в руку, почти беззвучно, разве что раздается тихий шорох скользнувшей по коже кожи.
Поэтому эти вещи не будут вписаны в историю.
Вернее - будут пунктиром намечены в мемуарах одного из них, и если знать, как смотреть - можно увидеть.
Хотя, для справедливости стоит отметить, что глаза Лафайетта большую часть времени были закрыты, поэтому очевидцем его назвать будет трудно.
URL комментарияПишет
TURNfan:
12.08.2015 в 14:06
12. Модерн AU. Джордж Вашингтон/маркиз де Лафайетт в современном мире. Военный и артист (артист - как человек искусства).аааааа
автор сломался и совершенно с л у ч а й н о написал модерн!ау на косарь слов. все шпиёны, везде заговоры и конспирация. как мы помним, оба были масонами. много допущений, но кого это волнуетВ одно предательски солнечное утро глава американской секретной службы узнает, что ему предоставили заместителя. Заместителю, как ему сообщают, едва-едва исполнилось двадцать, но больше о нем сказать не могут ничего.
Джордж Вашингтон пребывает в холодной ярости. Ему очень, очень не нравится быть не в курсе подробностей собственной жизни.
читать дальше
Наркотики в последние полтора года затапливают Америку стремительнее, чем поднимающийся от таяния ледников Мировой Океан. И иногда начинает казаться, что бороться с этим выходит примерно так же, как с глобальным потеплением - словом, это чуть менее эффективно, чем сражение с ветряными мельницами.
По крайней мере, так кажется вечно возмущенной широкой общественности, потому что большая часть работы проводится незаметно: американские спецслужбы осторожно прощупывают в поисках головы тело этого дьявольски разросшегося синдиката. Вернее, в поисках всех голов, потому что повторения поучительной истории с лернейской гидрой никто не хочет. Для сторонних же наблюдателей выглядит это всё так, будто не делается вообще ничего.
В последние месяцы в деле начинает отчаянно мелькать новое лицо. Какой-то неуемный художник, восходящая звезда современного искусства, к которому ведет подозрительное количество нитей. Очень похоже, что парень - если не одна из голов этого чудовища, то, как минимум - крепкая шея.
Вашингтон, раздраженный последними неудачами и навязанным организацией заместителем, отправляется сам посмотреть на недавно открывшуюсь выставку - и на чудо-мальчика, на которого его подчиненные успели собрать приличное досье за последние недели.
"Восходящая звезда Европейского искусства!"
"Новое слово в современной живописи!"
"Глубокое переосмысление традиционных европейских мотивов в свете особенностей общества потребления"
Вашингтон морщится, глядя на все эти восторженные слова рецензентов. Если честно, он сомневается, что желтая точка на алом поле под помпезным названием "трансцендентность ноосферы." - больше, чем просто точка.
Он стоит со слегка поджатыми губами напротив одной из картин, рассеянно читая авторское примечание. Надо сказать, что мальчик - мастер пудрить мозги, потому что все эти его завернутые сентенции и дозированными вкраплениями умных слов (разбросанных ровно в том количестве, чтобы, не отпугивая публику, дать ощутить зрителям их интеллектуальность) выглядят почти совершенством. Бог знает, какой он художник, но манипулятор он явно славный.
- Не любите современное искусство? - произносит веселый голос откуда-то сбоку, и Джордж неторопливо поворачивает голову.
Отчаянно рыжий парень глядит на него с насмешливым, но добродушным любопытством. Правильные черты юного лица, достаточно крупный, но предельно аккуратный нос, высокие скулы - сам мсье де Ла Файет, "восходящая звезда", etc. Мсье де Ла Файет, подозрительно часто всплывающий в донесениях по самому крупному делу последних лет.
- Предположим, - честно склоняет голову Вашингтон. - Но не могу не восхититься вашим мастерством в некоторых других вопросах.
Тот шутливо кланяется в ответ, никак не комментируя неоднозначность чужих слов. Все это похоже на куртуазные любезности, под которыми спрятаны стальные клинки.
- Приятно вызывать душевную заинтересованность в людях, - отвечает Ла Файет и бросает на него короткий, почти нечитаемый взгляд. Если честно, Джорджу кажется, что с ним открыто флиртуют. Впрочем, возможно, этот человек, нестерпимо похожий одновременно на бойкую птичку и лениво растекающийся по горизонту рыжий закат, в принципе держит себя так, что у собеседника создается подобное впечатление. Самый опасный вид обаяния - демонстрация откровенного интереса к собеседнику.
- Знаете, - после краткой паузы продолжает Ла Файет (господи, ну и претенциозное же имя!), - с другой стороны, говорят, что у рыжих нет души.
Джордж молчит, едва заметно улыбаясь.
- Как один человек без души - другому, расскажите мне, зачем вы пришли на выставку, если терпеть это все не можете? - Ла Файет задает вопрос предельно спокойно, без интонаций оскорбленного творца. Разве что с неприкрытым любопытством.
- Не могу же я жить в восемнадцатом веке, - пожимает плечами Вашингтон, и даже это движение выглядит в его исполнении на удивление солидно. - Приходится ассимилироваться в современную среду.
Молодой человек смеется, а затем глядит на него, не отводя глаз. Немногие могут выдержать прямой контакт с тяжелым взглядом Вашингтона, но заносчивый мальчишка справляется до омерзения хорошо.
- Знаете, вам бы пошел восемнадцатый век. Все эти малообжитые просторы, тяжелые плащи, парики, а то и вовсе - военная форма армии Конгресса. У вас точно нет машины времени или чего-то подобного?
- Может, вы еще и в нынешних масонов верите? - с ответной полушутливой интонацией спрашивает Вашингтон, но есть в его голосе, в его взгляде, в манере держать себя что-то цепкое и тяжелое - напряжение, проскальзывающее под любезностью. Шутки шутками, но Джордж знает про него, судя по всему, всё, понимает художник. И про масонство - тоже.
Ла Файет смеется, слегка откинув голову, и мелет какую-то чушь про ЖNД0РЕПТNЛ0NД0В, и когда он так смеется - у него играют очаровательнейшие ямочки на щеках; его глаза, впрочем, продолжают исподволь наблюдать за Вашингтоном, предельно серьезно, и когда их взгляды встречаются (жесткий, внимательный, но совсем не сердитый, скорее, с легкой пеленой радостного изумления взгляд военного, встретившего достойного противника, - и второй взгляд, предельно живой, текучий, как весенняя вода, под которым явно спрятан гибкий ум), они безмолвно салютуют друг другу: мол, сэр, вы блестяще ведете светскую беседу, взглядом пытаясь снять с меня кожу.
Расходятся они, ни словом не намекнув друг другу на реальную причину их встречи. В конце концов, в нынешнее время в высших кругах принято быть джентльменом.
Через пару дней Джордж возвращается на свою самую обжитую конспиративную квартиру, которую в последние годы почти считает домом - насколько, конечно, он вообще позволяет себе считать им какое-либо место - и замирает.
В прихожей стоит большой, укрытый тканью предмет. Когда Вашингтон осторожно снимает ее, под тканью обнаруживается огромная картина. Среди пронзительно-желтого поля - одинокий широкий синий мазок, словно человек в плаще стоит под палящим, почти выжигающим все живое, американским солнцем. На плече у него - золотой росчерк эполета.
Джордж на всякий случай перегибается и бросает долгий взгляд на задник картины. А потом улыбается в пустоту квартиры, потому что сзади, намалеванное жуткой краской цвета фуксии - целое послание для него.
Начинается оно с вписанного в треугольник глаза. Вашингтону даже мерещится лукавый смешок этого юного проходимца.
"Дорогой генерал! Было очаровательно с Вашей стороны провести допрос в столь приятной форме дружеской беседы без использования пыток. В знак благодарности отправляю вам Ваш портрет, написанный в порыве вдохновения. Если ваших искусствоведческих талантов недостаточно для того, чтобы восхититься им, то хотя бы порадуйтесь тому, что я уже прошел период кубизма.
PS. +79167692415, если Вам так интересно узнать, как именно при помощи взлома с проникновением картина была любезно доставлена Вам на дом, и почему камеры не зафиксировали этого.
PPS. Касаемо темы нашей недавней встречи... впрочем, лучше просто вешайте картину, я сам найду вас на Вашем рабочем месте."
Вашингтон лениво думает о том, что надо бы сказать мальчику, что визитки можно делать и чуть менее помпезными. Думать о его роли непосредственно в работе наркокартеля ему в этот вечер не хочется.
Post Scripum:
- Сэр, прибыл ваш заместитель.
- Bonjour, je m'apelle Gilbert Lafayette. Avez-vous aimé mon cadeau?*
- Oui, - медленно произносит Вашингтон. А потом смотрит в эти бойкие молодые глаза.
Post Post Scriptum:
О том, что первоначально он внедрялся в синдикат в качестве французского агента, мсье Жильбер Лафайетт сочтет нужным сообщить только спустя полтора часа после официального знакомства.
Но с совершенно чарующей улыбкой.
_______
*Добрый день, меня зовут Жильбер Лафайетт. Понравился ли вам мой подарок? URL комментария
@темы:
фикло,
Я НЕНАВИЖУ ЭТОТ ФАНДОМ
-
-
12.08.2015 в 15:12-
-
12.08.2015 в 15:22-
-
12.08.2015 в 15:43-
-
12.08.2015 в 16:04-
-
12.08.2015 в 17:09За Вашингтона, знающего французский, отдельно благодарю
и ползу на кладбище-
-
12.08.2015 в 20:10Osot, лафайет не то что непростой, он явно немного поехатый
-
-
12.08.2015 в 20:19а, кстати, про кадо, там, по-моему, еще "а" должно быть, если я не ошибаюсь, "сadeau"
-
-
12.08.2015 в 20:20как же люблю бесконечные французские буквы-
-
12.08.2015 в 20:28-
-
12.08.2015 в 23:06ооооооооооооомайгад