такс такс такс что тут у нас
двадцать третьего ночером я наконец буду в москве, а пока я все еще гнию на белом море, и последние дни выхожу только поесть и за грустным и слабым вайфаем по ночам. но так как тут полярный день, то время суток значения не имеет, разве что по количеству людей вокруг
несколько суток назад я поговорила с преподами, объяснила ситуацию и теперь имею индульгенцию хоть не появляться вообще. И НЕ ПОЯВЛЯЮСЬ
И УЖЕ ДАЖЕ НЕ СТЫДНО
правда, не представляю, как пролежать пластом еще шесть дней
зато за это время я успела припасть ко многим давно запланированным вещам

1. я посмотрела второй сезон ванс апона, и я скажу вам, господа, что прошло три года после просмотра первого, но я все еще ебал девятый вал, стилл билив ин мэджик и тру лав. серьезно, это шоу нежно поливает мое черствое сердце кислотой
(кратко: БЕЛФАЙР ЭТО ПИЗДЕЦ; КРЮК СМАЗЛИВ НАСТОЛЬКО, ЧТО ДАЖЕ МНЕ НРАВИТСЯ; Я ЗАШИППЕРИЛА МУЛАН С АВРОРОЙ)

2. наконец посмотрела пятый и половину шестого сезона хауса. остановилась я полтора года назад, и я вам скажу, что вот теперь хаус кажется мне безоговорочным мудаком безо всяких там смягчающих обстоятельств типа харизмы и чарующего сарказма, которые действовали на меня в прошлую зиму

3. ну и про книжечки:
- я прочла полтора тома "игры престолов" в оригинале (и поняла, почему она в свое время не пошла в стремном руссокм переводе), и она мне действительно нравится. и при этом у меня за все эти годы так и не появилось ни одного (!) пидорского шипа там, алярм.

- "ноги из глины" и "патриот" - ваймс! ветинари! пизда мне! ужасно, просто ужасно. особенно эта снисходительная нежность ветинари в "ногах"

- в последние два месяца одно время не могла читать ничего, кроме фраевского ехо. перечитала первые когда-то читанные три тома и прочла четвертый, и сэр макс немного пиздец, хотя я просто устала читать один цикл. а вот от шурфа падаю в любовь все сильнее

- прочла наконец после сашиных давешних воплей "песнь ахилла", она очень лиричная, но мне чего-то не хватило :с возможно, слишком сильны ассоциации с ванильным слэшиком фанфикшена; зато финал хорош, это да, прямо как я люблю

зато я наконец перестала бояться читать книжки в оригинале, и просто мысленно ору от радости, потому что заебал этот беспричинный страх
that's what you've missed on glee

я как-то без понятия, что вообще заставляет меня раз в несколько месяцев забредать в свою дайричку на пару дней и зачем я вообще это делаю.

Д - давайте запихнем все в один пост, чтобы не множить сущности сверх необходимого.

0. Я вчера в ночи начала-таки смотреть Шарпа и ЭТО БЫЛО О Ш И Б К О Й. если полгода назад попытка припасть к фильмам провалилась потому что мне показалось, что как-то не айс, что у них нет ни народа, ни бюджета, что вообще как-то это все не по мою душу, то вчера я собственноручно копнула себе могилу глубиной в 15 фильмов и ай донт ноу хау ту тейк зис.

кстати, я тут пару дней назад обрезала волосы. еще сильней. есть во мне какая-то странная тяга в любой непонятной ситуации что-то делать со своими волосами. в этом есть даже какой-то ритуальный аспект, символ перемен, принятых решений или просто невозможности оставить все как есть
так что теперь большая часть волос у меня длиной сантиметра в четыре, спереди сверху побольше. очень непривычно, но невероятно удобно


еще я чувствую, как в очередной раз количество переходит в качество. в качество чего и какое именно количество переходит - я не знаю, но четко ощущаю этот период, когда в голове и в восприятии что-то меняется. что-то вроде следующего скачка, созревания, только растянутого на недели.
может, это ворочаются во мне многочисленные прочтенные книжки, складываясь в какие-то представления о мире, может, что-то еще, не знаю. просто такое ощущение, что я линяю, причем этот период выпал на каникулы, когда я действительно могу засесть дома и спокойно это сделать
отчетливее всего я это чувствую, когда пытаюсь писать, потому что тексты выходят корявые и совсем не такие, какими я бы хотела их видеть. потому что какие-то старые рефлексы и обороты работают по привычке, при этом вклинивается что-то новое, так и не оформившееся, и я в отчаянии гляжу на результат. слова не слушаются, расплываясь густой, сердито дышащей паром кашей из-под рук. что-то творится со стилем, пытаются пробиться какие-то отсылки к чему-то, и получается просто слишком много всего, что я бы хотела добавить, но я не знаю как и куда.
угх, тяжко короче. но любопытно.

ехехе. если когда-нибудь случится еще тысяча-другая слов, то я пойду по скользкому пути бесконтрольного модернау, по которому ходила в хрнблре. когда лулзов все больше, текст разрастается сам, а тебе уже даже не стыдно.

короче, апдейт тип. наклюнулся после очередной оргии в твиттере на пару с сашей

короче, безобоснуйное модерн!ау; шарп - полубезработное днище, порой пытающееся продать свои снимки в газету; чью ха-ха угадайте
Смешно. Шарп научился прилично снимать только из-за своего глупого детского увлечения птицами.
Сначала он просто бездумно глядел на них из окон приюта, когда был маленьким. Когда мир был чертовски несправедлив, потому что у него было недостаточно сил ответить обидчикам, без которых не обойдется жизнь ни одного уважающего себя сироты.
Потом - нашел в до смешного крохотной библиотеке затрепанную книжонку, разрисованную кем-то до него. Может - за годы, а может, и десятилетия до того - Бог знает, время словно застыло в этой черной дыре полусельской пасторали. Шесть десятков иллюстраций и столько же названий, по которым он, пожалуй, и выучился прилично читать.
И - невероятно много радости.
Потом, когда ему было шестнадцать, тихий уверенный шепот в розовое ушко любой хихикающей девицы - "А это, слышишь, поет соловей?", и искаженное на английский лад латинское название - они оказались ключом едва ли не ко всем сокровищам мира. По крайней мере, к тому, что казалось ему сокровищами в том возрасте.
В без малого восемнадцать - дешевенькая мыльница, на которую он от скуки учился снимать, ожидая того чудесного момента, когда, наконец, сможет покинуть постылые стены. Окружающие его люди были ему глубоко противны, застывшая тоскливая природа - скучна, и только пернатые встрепанные гости на ветках стучащей в окно спальни черемухи были приятным разнообразием.
А потом - началось чертово "покорение мегаполиса", поиски работы, словом, совсем все стало не так радужно, как рисуют в кино, и не так трагично, как порой показывают в романах. Не то что бы Шарп читал романы - где уж тут, когда ты в постоянном поиске работы и денег, тут не до эстетических и литературных впечатлений, но общее представление он все же имел.
В двадцать три он даже почти прижился в городе, сменив три десятка кратковременных работ и найдя несколько временных источников дохода.
Сомнительный, но успех. По крайней мере, когда дела идут не совсем паршиво.

В тот день он сидел в приемной довольно солидного издания, в которое изредка приносил свои снимки. До профессионализма ему было далеко, слишком далеко, но порой проскальзывали удачные кадры и удачные ситуации, когда стоило попытать счастья. Возможно даже - зачаток таланта. И иногда у него даже брали пару снимков, как в глупом фильме о Питере Паркере, ей-Богу.
Только вот он не переодевался тайком в костюмы супергероев и не делал в них селфи, так что рассчитывать на серьезное положение явно не стоило - к чему ему пустые мечты. Так, порой пробовать принести пару свежих кадров с тех мест, куда по счастливой случайности не успели репортеры.
В общем-то, он даже числился внештатным фотографом, хотя в самые черные дни искренне полагал, что взяли его исключительно из жалости, буквально прикормили как бродячего пса. Немого поводов для радости, если подумать.
Он принес снимки вчерашней небольшой стачки, зародившейся буквально под его окнами. Судя по всему, едва ли не стихийной - такой невнятной она была, не то что без размаха - кажется, даже без четких целей и организаторов. Но все же была смутная надежда на то, что это может кого-то заинтересовать в случае острой нехватки материала.
Ричард скучал в приемной, ожидая, когда же на него обратит внимание хоть кто-то из уполномоченных сотрудников, и предложит ему выметаться с его третьесортными новостями о местных посиделках недовольных. Было что-то мазохистское в том, как он подбирал предполагаемые формулировки будущего отказа, но отказать себе в этом развлечении он не мог.
В общем и целом он уже всерьез размышлял бросить все и уйти, потому что за время простоя он только проигрывал, но тут внимание его привлекла высокая фигура, которая могла принадлежать только одному человеку. Он уверенным шагом пересек офис и остановился неподалеку от Шарпа. Мистер Недовольство с идеальной осанкой и упрямым орлиным носом выговаривал что-то перепуганной сотруднице.
- Как так вышло, - с ледяным равнодушием настоящего аристократа интересовался он, - что ни один, ни один человек не оказался вчера на месте событий? У нас недостаточно людей? Все слишком заняты спортивной колонкой, чтобы изволить посетить заявленную акцию, которая на следующий же день перерастает едва ли не в массовые погромы?
Девица подавленно молчала, явно мысленно укладывая в коробку свои аккуратно разложенные на столе вещи.
- Ладно, - милостиво обронил Уэлсли. - Может, хоть что-то принесли в редакцию?
Уэлсли был человеком с поразительным талантом одной только своей мимикой ненавязчиво окунать собеседника лицом в грязь и скучающе-нежной хваткой своего цепкого взгляда держать его там в течение почти всего разговора.
По крайней мере, Шарпу казалось так каждый раз, когда он мимоходом ловил равнодушно скользивший по нему взгляд. Не то что бы это случалось часто, но в память впечатывалось крепко.
Ричард осторожно прокашлялся: ему показалось, что судьба наконец-то улыбнулась ему.
- Мистер Уэлсли, - начал он, еще не совсем сформулировав то, что собирался сказать. Что, что у него есть фотографии, которые, возможно - те самые? Что он задолбался ждать внимания от этой девицы? Что...
Тот сфокусировал пристальный взгляд сперва на его лице, затем на фотоаппарате, который тот держал в руках. Молча протянул руку таким властным жестом, что Ричард даже опешил - и только потом понял что отдал ему фотоаппарат.
Уэлсли нахмурился, пролистал несколько фотографий, едва заметно просветлел лицом (не сильнее, чем это могло бы уронить его достоинство), кивнул своим мыслям и, наконец, удостоил Шарпа взгляда из-под слегка приподнятых бровей. Ужасающе вежливых, аккуратных бровей.
- Кто?
Шарп мысленно выругался - вот же выскомерный ублюдок!.. И главное, он едва ли намного старше него самого, но даже не соизволил сформулировать вопрос по-человечески.
- Шарп, сэр, - буркнул он. - Ваш внештатный фотограф.
На слове "ваш" тот лишь слегка поморщился, великодушно отклонив этот выпад вопиющей невежливости. Кивнул еще раз, и удалился, бесцеремонно пролистывая снимки, будто и фотоаппарат, и сам Ричард, и весь белый свет - его чертова собственность, и вежливо обходиться с ней - совсем не его забота.
- Мистер Уэлсли? - неуверенно окликнул его Ричард, и проклял свой оказавшийся до смешного неуверенным в тот момент голос. Его-то, человека, который, кажется, мог бы перекричать роту стрелков во время военных действий.
Тот его, кажется, не услышал. А если и услышал, то единственный ответ, которым он удостоил Шарпа, был раздраженный поворот головы, короткий и почти незаметный.
Будто отмахнулся от назойливого насекомого.
- Зайдите через пару дней, вам вернут фотоаппарат, - неуверенно и почти извиняясь, предложила девушка.

Фотоаппарат действительно вернули на следующий вечер. Вместе с на удивление приличным гонораром. Помимо денег в конверте лежала небольшая записка, выведенная летящим уверенным почерком: "Есть младшая должность в штате. Заинтересованы - она ваша с испытательным сроком в три недели."
А внизу - сухая приписка: "Ума не приложу, где вы в городе отыскали зарянку".
Шарп изумленно хмыкнул, а потом решил не оскорбляться, что его фотографии бесцеремонно просмотрели, судя по всему, на пару месяцев назад.
В конце концов, все складывалось чертовски хорошо.

Шарп стоял у входа в здание редакции тем же вечером и глубоко вдыхал ночной воздух. Пусть отравленный мириадами токсичных веществ, пусть застоявшийся и душный, но - все-таки - улыбнувшийся ему. Кажется, улыбнувшийся.
Дверь негромко щелкнула за его спиной, выпуская кого-то из здания, но Шарп не стал оборачиваться - в конце концов, знакомых у него там еще не было. По крайней мере, он так думал, пока Артур Уэлсли не остановился в паре шагов от него, глядя на полупустой, утопленный в сумраке переулок. Лицо у Уэлсли было усталое, под его крупными глазами залегли острые тяжелые тени.
- Спасибо, - не выдержал Шарп и, подумав, негромко добавил, - сэр.
Тот лишь неопределенно дернул головой. То ли отклоняя "сэра", то ли - всю благодарность.
Неловкую тишину нарушил далекий, почти призрачный голос соловья, неожиданно разлившегося журчаще-щелкающей песней.
- Luscinia megarhynchos, - на автомате пробормотал Шарп, а потом невольно покосился на Артура. Едва заметная улыбка скользнула по его тонким губам. А может, так легла причудливая тень, бог его знает.
- Мегаринхос, - почти автоматически поправил его исковерканное на английский лад произношение тот, аккуратно артикулируя. Хотя бы без тени превосходства, и на том спасибо.
- Доброй ночи, - кивнул Шарп, собираясь уходить, и с удивлением услышал ответное, негромкое:
- Доброй, - кажется, на сотую долю градуса теплее обычного.
Воздух, это все чертов пьяный летний воздух, в котором умирают от жары белые медведи и пьянеют провинциальные неудачники.
Хорошо хоть Ричард не видел, как "высокомерный ублюдок", чьего взгляда, по мнению Шарпа, хватило бы, чтобы пристыдить, а затем и заморозить чертей в аду, аккуратно сел на свой велосипед. И уж тем более - с каким наслаждением нажал на клаксон через пару кварталов.

На следующий день на столе Ричарда - его столе, с ума сойти - лежал небольшой черный чехол.
В чехле обнаружился небольшой бинокль, и Шарп даже фыркнул - что толку от такой крохи? У них в сельской лавке такие малышки позволяли разве что разглядеть нос своего собеседника сквозь мутноватые стекла.
А потом он все же поднес его к глазам, и восторженно цокнул языком - оптика оказалась божественной. Теперь все птицы - точно его.
В том же чехле оказалась сухая записка все тем же аккуратным и строгим почерком, сообщающая ему, к кому обратиться "за парой профессиональных советов" и сухо желающая успехов.
И - тонкий карманный словарь латинских слов и изречений, педантично заложенный на странице с правилами фонетики.

АПД. ну что я могу сказать. тысяча слов ни о чем


Новая работа нравилась Шарпу, в этом не было ни малейших сомнений.
Вечная суета, переваливание ответственности на соседа как любимый вид спорта в недружном коллективе, паника перед сдачей очередного номера, вежливый холодный гнев Артура, когда они опять все сделали не так, нерациональное распределение времени и сил - словом, все возможные сомнительные прелести работы в редакции газеты чарующим ветром перемен ворвались в его жизнь. Этим же ветром по его съемной квартирке раскидало сотни снимков, одолженный десяток книжек по профессиональной фотографии, которые с каждым днем все сильнее ощеривались бесконечными закладками, и запасами быстрорастворимой еды - времени на жизнь не осталось совсем. Шарп не жаловался - ему нравилось постоянно куда-то торопиться, чего-то добиваться и приспосабливаться к новым требованиям. Это он умел почти в совершенстве. А призрак стабильности и едва ли не некого благополучия, внезапно нарисовавшийся неуверенным мазком на горизонте, стал и вовсе неожиданностью. В его жизни редко появлялось что-то устойчивое, кроме его способности к выживанию в любых условиях.
Три недели испытательного срока прошли быстро и в чем-то почти безболезненно. Многие, конечно, косились на него с недовольством - взяли выскочку с улицы, который фотоаппарат держит как грабли, - но открытого недовольства почти не высказывали. По крайней мере, до того момента, пока не стало ясно, что Ричарда почему-то взяло под опеку сиятельное руководство.
Для Шарпа это выглядело как постоянные выволочки, поправки и бесконечные указания - куда ехать, что снимать, о чем заодно узнать. Но он не жаловался.
Для всех остальных, кто хоть сколько-нибудь знал Артура, это выглядело как проявление сверхъестественного покровительства. Но об этом, конечно, Шарпу никто сообщать не торопился.

К концу третьей недели испытательного срока Шарп все же начал тревожиться - Уэлсли хранил свойственную ему невозмутимость, ничем не выдавая своих намерений, зато распекал его все чаще и все основательней. В те моменты, когда он, устало потирая лоб, очередной раз указывал ему, что оказавшийся единственным на месте происшествия из их фотографов Ричард умудрился не взять вон тот ракурс и выставил не тот режим съемки, Шарп чувствовал себя все более бесполезным. Иногда даже более, чем просто бесполезным. У него не было и половины опыта прочих сотрудников, и их знаний и умений – команду себе Уэлсли подбирал тщательно. А уж сам Артур, это чертово воплощенное совершенство, разбиравшееся во всем и еще в античной поэзии, в принципе находился где-то за гранью его шкалы измерения окружающих. И тем более странным казалось Шарпу его положение.
Ничто не наводило на мысль о том, что у него будут шансы остаться, зато многое наводило на мысль диаметрально противоположную, и Шарп ощущал неожиданную горечь - это было едва ли не первое место в его жизни, к которому он привязался. К отвратительному горькому кофе из автомата, который его, как младшего, то и дело отправляли отнести Уэлсли; к своему метанию по городу в поисках материала; к своеобразному жаргону, заменяшему в редакции две трети человеческих слов; к тому, как он выматывался за день и устало рушился на свой матрас, на котором с ним ночевали руководства по съемке и уже больше месяца – ни одна девица. Шарп не слишком любил учиться, но тут он нередко заканчивал тем, что засыпал, так и не выпустив книги из рук, так что та потом будила его посреди ночи, обрушившись на лицо. Тяжелая, иллюстрированная зараза с картинками, которые ему было никогда не научиться снимать так же.
Шарп настолько хотел остаться, что стыдился себе в этом признаться, и только делал то, что умел в совершенстве - цеплялся. За работу, за книги, за фотоаппарат; и все - лишь бы остаться. Если честно, он даже подумывал о том, что если у него и не сложится здесь, то он попробуется куда-нибудь еще, и на этот раз не грузчиком и не в фастфуд.

Вечером последнего дня он остался допоздна - дел обрушилось невпроворот. Может, это было и к лучшему - времени на тяжкие сомнения при таком раскладе попросту не осталось. Хотя, Шарп и не сомневался - судя по обращению Артура с ним, тот вежливо подтолкнет его своим стильным кожаным сапогом за дверь, осталось лишь немного подождать.
Свет в офисе горел уже только над парой столов, а кофе в его стаканчике почти кристаллизовался в коричневую муть. Коричневая муть в качестве кофейной гущи пророчила ему исключительно дерьмо на жизненном пути.
Артур остановился у его стола совершенно неожиданно, и его присутствие Шарп скорее почувствовал, чем услышал - перемещался тот не то что как кошка, а как бесплотный дух: ни звука за твоей спиной и веющий за версту леденящий холод.
- Шарп, - Уэлсли произнес это почти мягко.
Шарп обреченно закрыл глаза: с такими интонациями обычно сообщают, что пациент не пережил операцию, а семья, которая хотела вас взять, передумала и взяла девочку со светлыми кудряшками.
- Да, сэр? - он постарался выдержать обращенный к нему взгляд с достоинством, но чувствовал, что проваливается. Он не должен выглядеть жалким просителем. Не до-
- Ваш телефон?
- ...что? - он рефлекторно нашарил свой потертый мобильник, переживший с ним смену последних восьми работ.
- Ваш телефон, - нетерпеливо мотнул головой Уэлсли, словно отгоняя от себя назойливую муху. - Ваш номер, продиктуйте его. Я должен иметь возможность с вами связаться в случае необходимости.
В общем-то, и все, мысленно пожал плечами Шарп. Ладно, по крайней мере, сделать вид, будто его может интересовать дальнейшая судьба Ричарда, было великодушно с его стороны. В понятиях чести Артуру было не отказать.
Шарп. сдержанно продиктовал последовательность цифр, которую вряд ли тот когда-нибудь наберет.
Уэлсли кивнул, внимательно выслушав ее и даже не удосужившись записать, и ушел, сдержанно пожелав ему доброй ночи.

Ричард позорно надрался ночью. Позорно и в гордом одиночестве.
Признавать, что в нем действительно, на полном серьезе теплилась надежда на то, что за эти три недели он сможет чему-то научиться и показать свою потенциальную ценность, было просто унизительно. Его большие надежды были попросту смешны и нелепы, и это ощущение собственной никчемности Шарп ненавидел даже сильнее, чем приют, в котором он вырос.
В полдень блаженную тишину (впрочем, в большом городе тишиной считается размеренный рокот потока машин под твоим окном) и его тяжелый, душный похмельный сон нарушил звук телефона, затрясшегося на тумбочке.
С трудом нашарив телефон и негнущимися пальцами согласившись прочесть сообщение, Шарп застонал. Вся горечь мира позвучала скрипом наждачной бумаги в его хриплом со сна голосе.
"Смею надеяться, что вас нет на рабочем месте только потому, что по дороге вам пришлось немедленно отснять, по меньшей мере, материал о живых Всадниках Апокалипсиса".
Номер был неизвестен. Но сомневаться в отправителе не приходилось. Как и в том, что Шарп - непроглядный идиот, который так и не научился понимать Уэлсли и интерпретировать его манеру общения.
"я решил что вы вчера таким образом послали меня к черту сэр. видимо я не очень умный. а вам еще не поздно передумать на основании этой информации"
Знаки препинания были не для Ричарда Шарпа. Зато этим утром Ричард Шарп был для болезненного похмелья и жгучего стыда.

Где-то за десяток кварталов сотрудники одной небольшой газеты стали свидетелями чуда: Артур Уэлсли, раздраженно взглянувший на экран бесконечно беспокоящего его телефона, на очередное сообщение приподнял бровь и усмехнулся. И, кажется, едва ли не фыркнул с добродушным смешком.

"Шарп, у письменной речи тоже существует этикет. С вас штраф за безбожное опоздание и полное пренебрежение синтаксисом – принесете мне кофе откуда-нибудь, где он пристойнее, чем в нашей дьявольской машине."

запись создана: 13.01.2015 в 04:39

у меня завтра экзамен к которому я объективно готова ровно наполовину от достаточного
а значит
значит
время запилить постик


пока я вчера вместо микры то и дело почитывала шарпа, я поняла, что самая большая моя слабость - это не пидоры в тексте; не холодные и высокомерные ублюдки с запрятанным живым нежным сердечком
самая моя слабость - это когда кто-то кого-то признает. своим другом, или равным себе, или достойным обожания. желательно, если первоначально там едва ли не пренебрежение и презрение
может, это во мне говорят комплексы из серии "ты никогда ничего не добьешься", а может, что-то еще, но я правда начинаю поскуливать от любых таких штук
собственно, почему буш/горацио? потому что там чистый непорочный цветочек адмирэйшена, выросший из недовольства и холодности буша.
весь чертов наруто - это один большой подорожник, который можно приложить ко мне. потому что вся манга про то, как наруто добивается того, чтобы его признали достойным, зауважали и восхитились. и не только наруто, в общем-то, а все, все, поэтому это просто гроб гроб кладбище могила. обожание саске итачи (в обе стороны), джирая, да все, о чем я вообще
а теперь и шарп - туда же, ей-богу
вот вайт коллар - он немножко про другое, топчется по другой моей мозоли - по проблеме доверия, и это почти так же хорошо


ладно
пойду попробую поспать что ли. потому что завтрашний экзамен - чистой воды авантюра

экзамен пережит, нервы немножко измочалены, исход благополучный здесь могла быть мудацкая шутка про пустыню или болезнь
пока моя сессия выглядит как четыре пятерки, остался самый пиздецкий экзамен, до которого 3,5 дня, но я даже чувствую в этом некий вызов
но да ладно, кого на самом-то деле ебет моя сессия? у всех либо своя есть, либо еще/уже нет этого счастья в жизни

я пришла постучаться в ваши двери практически с буклетом саентологов наперевес, но только не совсем с ним. но знаете, общий уровень, кажется, одинаковый
небольшая предыстория, которая все равно не оправдывает моей деградации
иногда в студеную зимнюю пору, когда читать вроде времени и сил нет, а завязать тоже не получается, я беру свою десертную ложечку для говна и отправляюсь на раскопки
и изыски мои проходят обычно в области детской литературы. ну как детской - лет на 10-14, на самом деле. может, это объясняется тем, что именно такой мне в детстве не хватало, а может и тем, что, тащемта, это редко отличается от средненького фикбука. только все-таки выкапывать из откровенного шлака, как там, не приходится, а можно наткнуться и на что-то стоящее.
прошлые разы кончились тем, что я перечитала пять первых томов тани гроттер и я как-то не ожидала, что они будут гораздо лучше, чем я предполагала, а в другой раз - вляпалась в "часодеев".
ну, это чтобы вы примерно понимали, на каком уровне дна я ползаю

так вот. нынче я пустилась во все тяжкие. у росмена помимо "часодеев", которые оказались дерьмом неодолимой силы (вот когда вроде и понимаешь, что это явно не высоты литературы, а бросить все равно не можешь, как последняя лалка), есть еще пара серий. и я в надежде приступила к ебаной "зерцалии" я уже вижу как некоторые из вас недоуменно поморщились, но у меня сессия, мне можно, храня смутную веру в то, что там примерно то же самое - вроде так себе, а вроде ты уже на четвертой книжке за три дня
увыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыы
ыыыы
ыыыыыы
(извините)
короче, в этот раз десертная ложечка и правда для говна. я почти дочитала первую книжку (они очень небольшие, и тот факт, что я уже второй день ее читаю, говорит о многом), и у меня уже просто ????
прикиньте, что автор-мужчина написал мерисьюшный фичок с приключениями*~
да, дело обстоит именно так
и вот вроде бы это уже не первая книжка у дяденьки. но нет. нет.
он зачем-то берет и пишет главную героиню, совершенно не представляя себе девочек, подростков, и девочек-подростков в особенности. серьезно, мужик, просто з а ч е м?.. ну, допустим, я понимаю про целевую аудиторию, которая у этих росменовских серий (которые кстати изданы ащащ как) определенно девчачья. понимаю и некоторую вторичность относительно часодеев о этот неловкий момент, когда книжки, чтение которых казалось тебе грешноватым, уже выступают эталоном, и, казалось бы, героиня-девочка неизбежна. хотя, если честно, я ебал девятый вал, потому что я понимаю еще расклад, при котором мальчики вряд ли станут читать книгу про девчонку, но наоборот это редко работает.
героиня - это действительно штампованная конструкция сомнительной устойчивости. она крута, красива и превосходно фехтует. допустим, взять девочку, выросшую при родителях-циркачах и занимавшуюся в цирке - это действительно хороший ход, который покроет все. допустим, взять не забитую серую мышку, а некое подобие индивидуальности с легким флером выебистости - тоже неплохой ход.
но в данном случае это выглядит чудовищно. девица неопределенного возраста (думаю, лет 14-15) переходит в новую школу, где с порога выебывается и дерется с одноклассником, игнорирует школьную форму, приперевшись в черных кожаных штанах и коротком топике. просто что? она решила, что выданная ей школьная форма - это так, для желающих, и я сейчас не шучу.
серьезно, у автора местами такие конилюди в плане времени и пространства, что я в легком охуении. по одним признакам - это наша современность, год так 2012-2013. по другим - глухие девяностые, в которых черные кожаные штаны и короткий топик - это стильно модно молодежно. и таких деталей много, просто сейчас не вспомню примеров лучше
с местом - тоже хуй поймешь. по одним приметам это должен быть неплохой такой город-миллионник (ю ноу, цирковое училище в наличии, есть местное дворянское собрание (!) и прочие ништяки мегаполисной жизни), а по другим - деревня домов на двадцать. все всех знают, из одного конца в другой мы прекрасно добираемся без всякого транспорта кроме автобусов; в комплекте еще всякие особняки, в которых живет наша героиня, и прочие прелести
про представления о нормальной российской семье я вообще молчу. у нашей героини без вести пропали отец и мать, и она осталась с мачехой, которая ей "скорее как подруга", потому что она всего-то на пятнадцать лет старше. ладно хоть мачеха не злая, хотя не верю я, что сдалось ей нянчиться с ребенком человека, исчезнувшего вскоре после их свадьбы, а самой ей был от силы двадцатник
или вот брат и сестра, у которых отец тоже пропал, а мать пьет. и знаете, вот вроде на моих словах все выглядит еще на удивление норм, но, господи, на деле это все настолько шаткое и неестественное, что ты просто сидишь с лицом лягушки, раскидывая вокруг себя бутылки водки
но ладно, это все частности. хотя нет, не могу удержаться еще от одной такой частности - имена. ИМЕНА ЕПТА. МУЖИК, ТЫ ГДЕ ЖИВЕШЬ?
внимание! на пару сотен страниц текста у нас имеются: старинный дворянский род Державиных (главная героиня Катерина, бабушка Евдокия и мачеха Аглая, уже хороший суповой наборчик имен), дальше - Ипполит Германович или как-то так же Бестужев, Эдуард Пельт, Казимир Поплавский и графиня/герцогиня Шадурская. и это все - на полном серьезе. и разворачивается действо на фоне некого дворянского общества, которое на самом деле оборачивается какой-то оккультной хуйней и поисками зеркальной машины для перемещения в ту самую зерцалию. просто заговор ЖNД0РЕПNТЛ0NДОВ, если честно

причем! сама идея-то хороша - ходить через зеркала, другие миры, все дела. но это подано все с таким градусом наивности и таким сумбурным образом, что просто бля. действие настолько пытается быть динамичным, что оно превращается в фарш и фарс. но все эти разоблачения и пафосные речи "перед тем как я вас выпилю" - все присуствует, не надейтесь
главная героиня тупит; в нее все влюбляются, и вообще, каждой твари по паре - я уже чувствую, как ловко всех персонажей разобьют в конце серии на счастливые ячейки общества, хотя часть персонажей еще явно не появилась.
на самом деле, во мне еще теплится надежда, потому что "часодеи" по началу были откровенно хуже в первых книгах, чем в последних. но, с другой стороны, там я уже с первой книги поняла, что, кажется, придется читать продолжение, а касательно персонажей у меня есть какие-то соображения и впечатления. а концовка шестой книги мне так и вовсе понравилась - тотальный хэппиенд, никто, конечно, не отменял, но есть и несколько на удивление взрослых моментов. например то, что вроде как походя выпиленного персонажа так и не оживили, хотя я была в полной уверенности, что этого не избежать. или проблема выбора, которая там поставлена довольно остренько. короче, "часодеи" на самом деле местами мне весьма доставили неожиданными вещами, и тут я не кривлю душой.

все, баттхерт временно окончен, я пойду



и знаете что?
я сегодня дочитаю ее, и потом меня точно еще ждет вторая. ну а вдруг? вдруг авторский рост? или хотя бы мое привыкание?

как я ни растягивала процесс, как ни старалась сделать вид, что готовлюсь к экзаменам и поэтому читать мне некогда, "Тайная история" Тартт кончилась.
нельзя сказать, что мои филины в огне, это было бы преувеличением, потому что к книжке я отнеслась очень ровно, но это ровное отношение стойко держалось на отметке "о вау почему мне так хорошо", и от этого мне хорошо вдвойне
блестки интеллектуальности насыпаны в текст ровно в том количестве, чтобы не почувствовать себя совсем днищем, но мощно пнуть тебя к полке с мыслью "бля, а платон-то уже почти второй год у меня лежит в ожидании" и размышлениям о том, чтобы перечитать "Божественную комедию" с несколько большей осмысленностью, чем в подростковом возрасте.

герои - претенциозные пидоры (независимо от ориентации), прямо как я люблю.
вообще, еще у меня случилась неожиданно мощная визуализация по ходу чтения, и я представляю себе, как выглядят все и вся, и от этой четкости картинки меня тоже уносит

короче, рассыпаюсь в сердцах тут вся



(ОЙ БОЖЕ БОЖЕ КСТАТИ О ВИЗУАЛИЗАЦИИ
В ЭТОМ ГОДУ НАМ ДОЛЖНЫ ПОКАЗАТЬ СТРЕНДЖА И НОРРЕЛЛА
ОХ МОМ ПЛИС)

А с другой стороны, пока лента спит, можно и устроить поток говнопостов, почему бы и да.

НЕ ХОТИТЕ ЛИ ВЫ ПОГОВОРИТЬ О БЕЛОМ ВОРОТНИЧКЕ
(да кто вас спрашивает, если я хочу и поговорю о нем)

Собственно, сейчас это единственный сериал, который я продолжаю смотреть (я продолжила его после принципиального двух или трехмесячного перерыва в просмотре каких бы то ни было сериалов, и онли его), и одно только это как бы о многом говорит.

эээ это было как бы вступление. а по сути - я равномерно прожариваюсь в легком экстатическом огне. не сказать, что я пылаю (когда я занимаюсь заревом до небес, то я начинаю плодить тексты, бегать искать фикрайтерские мероприятия, немного чадить картинками в ленту etc), я именно что тихо пропекаюсь до костей.
потому что воротничок, мать его, прекрасен по всем статьям, говорю я как человек, абсолютно не падкий на детективные сюжеты в чем бы то ни было. короче, только за одно эту линию я бы его смотреть не смогла, хотя расследования там вроде бы неплохи
главное, что там есть - это ЛЮДИ (представьте, что я написала это слово фосфоресцирующими радужными буквами 72 кегля)
каюсь, святой отец начала-то я, конечно, смотреть из-за нила - ну ясное дело, белоснежная улыбка, образ афериста сидит на герое так же прекрасно, как на мэтте бомере его костюмчики (вот это мое самое слабое место эвер), а его сверх-пидорская динамика с питером - приятный бонус.
и вот все начиналось как затравка для фандома, в который я вмурую себя заживо и в котором воздвигну тотем из тысяч слов написанных мной говнофичков, а кончилось все тем, что это ma precious и мне даже не хочется особо в кого-то кричать и соблазнять кого-то, чтобы человек начал смотреть. я впала то редкое для меня жлобское состояние, когда это - мое, а остальных я не буду звать на свою одинокую вечеринку.
потому что очень быстро - сезону так ко второму - сериал превращается в маленькую такую семейную вечеринку, а просмотр каждой серии льется просто-таки бальзамом на душу. какая бы ебола не творилась в жизни, просто включаешь - и все, тебе хорошо.
мне даже не хочется никого ни с кем шипперить, потому что это ни к чему. потому что в сериале и так показывается невероятное многообразие отношений между всеми персонажами, подчас куда более сложных, чем ты выписываешь даже в претенциозных фичках, чего уж там говорить о текстах, которые пишутся "на подрочить". и еще потому что ты понимаешь, что любовь - она разная. и не только романтическая или физическая, другие ее виды котируются ничуть не меньше, хотя обычно кажется именно так
потому что вот есть питер. и он любит свою жену, и с этим не поспоришь, да и не хочется спорить
вот есть нил, у которого появляется сара. и он любит сару, и это очевидно, и я невероятно люблю их вместе. и их отношения выглядят совсем иначе, чем у питера с элизабет
а вот есть нил и питер. и вот просто надавать хуем по ланитам тем, кто скажет, что там ничего нет. и я даже не уверена про гомосексуальный подтекст (чем дальше в лес, тем меньше уверенности в этом), потому что это просто такой сложный клубок отношений друг к другу у этих двоих, что это не то что вне плоскости понятий пола, а в принципе вне понятий любви в привычном нам значании. вот у греков было порядка четырех синонимов для обозначения разных видов любви. и вот тут намешаны, кажется, все возможные, и они совершенно не мешают моей искренней вере в их любовь к их эээ женщинам, назовем это так
или вон, есть вообще моззи. и как сказать, я немного кричу с его отношений с элизабет. это же тоже в какой-то мере любовь, просто лишенная физической подоплеки и исполненная такой, знаете, трогательной нежности супругов, проживших сорок лет вместе.
и все это восхитительное многообразие заставляет меня грустить потому, что я не в силах объяснить все, что я чувствую, все эти тонкости и вариации, которые как бы все попадают в одно понятие - любовь.


ну а еще я иду начинать четвертый сезон, и мне страшно, потому что, кажется, в дальнейшем там где-то грядет пизда.

Мне вот интересно, почему так, what da hell.
Я боюсь читать по-английски, вот прям дико боюсь, и я серьезно. Нет, не до уровня фобии, конечно, но до уровня неадекватной оценки своих знаний и всего прочего. Причем боюсь я именно художественных текстов абсолютно неважно какого уровня - начиная от выструганных топором фичков и заканчивая классической литературой больше чем вековой давности. И как бы если последнего еще есть хоть какой-то резон бояться (язык - штука пластичная, так что все эти архаичные формы и прочее бррр действительно могут повергать в трепет), то всего остального - как бы не очень. И вот откуда это дерьмо, лишающее меня удовольствия чтения говна по редким фандомам или некоторых книжек в оригинале, я не знаю.
Потому что у меня есть опыт чтения, мать его, статей по специальности, и мне было нормально, а это в принципе не самые легкие тексты. Когда-то я продиралась сквозь художку со словарем, еще года четыре назад, да что там - все шесть. Я смотрю кино и сериалы, и сабы мне нужны только для моего спокойствия или в случае наличия специфической терминологии. Короче, все вышесказанное - лишнее подтвержение тому, что я умею в английский, но почему-то боюсь именно что художественной литературы.
Мало того, самое смешное, что мне не страшно пытаться читать по-французски, при том, что я забыла даже зачатки грамматики, которые учила почти пять лет назад перед десятым классом, и у меня абсолютно нет знания лексики (все что есть - знакомые английские и латинские корни). И что? А ничего, я уже третий день с упоением ебусь над рассказами Виана со словарем, смотря каждое третье слово. И ничего, найс, проползла семь страниц и счастлива. А открыть, блин, книжку на нормально выученном языке - страшно.
Я не знаю, что это. Скорее всего, я просто боюсь обнаружить, что "оп и нихуя-то ты и не знаешь", хотя это просто абсурдно.


Я не знаю, к чему эта поразительная кулстори, но пусть будет в рамках постепенного извлечения говна из моей головы. А этого добра там залежи, честное слово особенно мои отношения с восприятием себя и едой, но это уже совсем другая история