тексты

среда, 08 июля 2015

00:15

сделай еблишко попроще, духовный советский мальчик

я откопала этот стол заявок и даже написала что-то

Исполнения вот к этому флешмобу по заявкам.
Поняла, что неудобно прыгать по комментариям, тем более, что у меня ссылки как-то криво работают, так что запилю тексты в отдельный пост, чтобы все под рукой лежало. Исполняется в рандомном порядке.
[стол заказов все еще работает и ждет ваших заявок по ссылке выше]

new
Уэлсли/Шарп, поцелуй
таймлайн - финал "орла шарпа", где званый ужин. регретую ничто

В тот вечер Шарп узнал, что одна из самых, черт побери, неловких вещей в жизни - это толпа знатных гостей, поднимающих за ужином бокал в твою честь. Слава богу, казавшийся бесконечным вечер подошел к концу, и гости Уэлсли стали расходиться, кивая на прощание и хозяину дома, и главному герою этого дня. Многие искренне поздравляли его с орлом, и такая сердечность - пусть и сбрызнутая вином - была для Ричарда в новинку.
Он остался последним, так как спешить ему было некуда, Южный Эссекский был хорошо устроен, и он был в благодушном и сытом настроении. Когда Шарп хотел уже было попрощаться, стоя в прихожей небольшого испанского дома, который временно занимал генерал, тот его остановил:
- За вами следить оказалось еще интереснее, чем я полагал, - почти доброжелательно произнес сэр Артур, хотя Шарпу, если честно, спустя все эти годы знакомства продолжала чудиться насмешка в его голосе. Ему нравилось полагать, что за холодной внешностью Уэлсли прячется что-то живое, он был практически уверен в этом. Сколько раз он замечал острый, как бритва, гнев, спрятанный под маской спокойствия, или тихое веселье, проблескивающее в этих умных, пронзительно-светлых глазах? Ричарду нравилось наблюдать за ним в моменты работы с подчиненными, когда все остальные, вызванные к нему в командирскую палатку, были слишком заняты собственными чувствами: страхом, гневом или желанием показать себя - и потому ничего не замечали.
Шарп почему-то совершенно не испытывал положенного трепета перед Уэлсли, и тот, судя по всему, прекрасно видел это. Видел - и ценил, как часто ценят подобное люди, слишком утомленные всеобщим страхом перед ними.
На ум Шарпу пришел десяток остроумных и дерзких ответов, но в итоге он постарался ответить достаточно сдержанно:
- Да, сэр. Надеюсь, я и дальше вас не разочарую.
Судя по тому, как усмехнулся Уэлсли, Шарп явно выпил больше, чем полагал, и ответил не совсем по установленной форме.
- Вы наглец, Шарп, - сообщил тот. - Чертовски везучий наглец, - он покачал головой. - Надеюсь, что так и продолжится, и вы вернетесь еще из десятков сражений, - чуть тише добавил он, оказавшись совсем рядом - он перемещался почти незаметно, с тихой грацией огромной кошки. Огромной - и очень опасной, как тот тигр у султана Типу.
Шарп на знал, как ответить на подобный скупой жест заботы. Уэлсли облегчил ему эту задачу, и одновременно чертовски всё усложнил: он подался вперед и почти невесомо коснулся его губ своими, сухими и обветренными.
У Ричарда Шарпа была отличная реакция и хорошо развитая интуиция, но в этой ситуации он просто замер, как зеленый новичок, у которого в первом же сражении мушкет дал осечку. Он вспомнил это давно позабытое ощущение, будто огромный и страшный мир несется на тебя с неотвратимостью вражеского всадника.
Уэлсли, не разрывая поцелуя, еще раз едва заметно усмехнулся, так что Шарп почувствовал это губами, а затем отстранился.
- Вы свободны, капитан.
Чертов Уэлсли. Чертово всё. Будь проклята его слегка насмешливая улыбка и горячие сухие губы, с тоской подумал Шарп и развернулся, чтобы наконец переступить порог этого злосчастного дома.
- Доброй ночи, сэр, - как можно ровнее ответил он, а затем - затем он плюнул на всё и дал волю своей злости. Он повернулся на пороге обратно, угрюмо взглянул на сэра Артура и, прежде чем уйти, вернул ему поцелуй. Такой же целомудренный, но очень, очень злой.
И вышел в бархатную испанскую ночь.
Ричард Шарп не увидел, как оставшийся в одиночестве Уэсли улыбнулся себе под нос из-за того, что этому чертовому бродяге обязательно надо было оставить последнее слово за собой.
Везучий наглец.

Ганнибал/Уилл, один рисует другого
таймлайн первого сезона, когда уилл уже весь такой в энцефалите. пафос детектед

Уилл сидит на кушетке в кабинете доктора Лектера, ссутулив плечи и прикрыв глаза. Он сейчас чем-то напоминает им же когда-то нарисованный циферблат с устало сползшими цифрами.
Только что перед его сонно моргающими глазами разверзся ад мерцающего и дергающегося света, пульсирующего и злого, среди которого оставался лишь один оплот спокойствия - тихий, спокойный голос Ганнибала с острым, как и черты его лица, акцентом. Он говорил ему что-то, вел через бесконечные вспышки света, от которых у Уилла мутилось в глазах и накатывала дурнота, пытавшаяся уйти из его тела липким холодным потом.
Кажется, доктор Лектер пытался ему помочь.
Сейчас Уилл потерян во времени и пространстве, он почти без сознания, но на его лице остается эта его странная, полудикая гримаса улыбки.
Ганнибал сидит напротив с листом бумаги, аккуратно прикрепленным к планшету, и пытается поймать выражение лица Уилла. Потому что Уилл всегда улыбается так, будто просто механически скалится и осознает неестественность собственной улыбки, и тогда в нее отчаянно начинают пробиваться горечь и злость. И - насмешка, словно он говорит: эй, посмотрите, да, на морального калеку, который даже улыбнуться нормально не может.
Улыбка Уилла Грэма в эти месяцы - одна из самых прекрасных и самых тревожных вещей, что Ганнибал Лектер видел за последние годы. Ему хочется ее рисовать, потому что это не просто соответствует его помпезной, с легким душком разложения эстетике, но еще и потому что такой Уилл - дело его рук, его детище, это бабочка с мягкими покровами, еще не покинувшая своего кокона.
Карандаш мягко скользит по бумаге, парой штрихов намечая тени. Чуть сильнее нажим - обозначает темные спутанные волосы, так похожие на те, что писал Караваджо. Уилл на рисунке весь - сжавшаяся пружина.
На карандашном наброске в сведенной судорогой руке Уилл сжимает карманные часы. У часов треснуло стекло и обломана стрелка, часы сломаны, как и сам Уилл. Часы сломаны варварски; Уилл сломан расчетливо, как неправильно сросшаяся кость. Доктор Лектер вынужден сломать её снова, чтобы сделать всё правильно, чтобы все зажило так, как нужно.
Он аккуратно выращивает из Уилла человека, который сможет его понять. Понять - и не отшатнуться, не закрыться самому и не закрыть его за решеткой.
Но чтобы все получилось, сперва Уиллу придется пройти через боль и страх, непонимание и отчаяние. Уиллу предстоит большой путь.
Ганнибал рисует на челе Уилла, в его спутанных темных волосах колючий венец.

исполнения-2014

запись создана: 23.04.2014 в 19:43

@темы: фикло

URL

Поделиться

Хэныч уже спит, а я уезджаю завтра в Тверь, где бы раздоб... Для благополучного "Я" нужна цель (в масштабах ... -

открыла купальный сезон на Волге. почти вся река была п... Ко всему прочему проходят тут сейчас еше и выборные компа... Боже, почитала я щаз интересы... по животным хорошо прошл...

Комментарии

26.04.2014 в 21:34

joli jelly joly

Через полтора месяца, впервые в своей жизни засыпая с кем-то в обнимку на неудобном узком пропахшем дымом и пеплом диване, Анжольрас высыпается как никогда в своей жизни.
Уоооо! Это так мило после всей безысходости выше по тексту) Спасибо :ura: