пацаны, у меня для вас пренеприятное известие
спустя год как джон слоу я обмазалась ганнибалом (сейчас я натираю себе спинку девятой серией первого сезона)
и мне казалось, что все ниче...
И ТУТ ДЕВЯТАЯ СЕРИЯ УИЛЛ С ПРОВАЛОМ В ПАМЯТИ НА КУШЕТКЕ ЛЕКТЕРА ОНИ ПРОСТО СКАЗАЛИ МНЕ ОТКРОЙ ВОРД И ЕБАШЬ

короче, час ночи, поехавшее деление на абзацы, крохотный обрывок, мне отчаянно не хватает слов и я еще не оче чувствую героев
но так как я уже месяца три не писала, это прорыв

иииии панеслась
Уилл потерян, ему кажется, будто он распадается на кусочки, раздирается скользкими руками тьмы изнутри, длинными мертвенно-белыми руками, будто покрытыми жирной нефтяной пленкой, с лиловыми полукружьями ногтей. Уилл сидит, разламывающийся на части, на кушетке доктора Лектера, и мимика его пляшет так зло и потерянно, будто все пять Уилловых собак тянут его неприспособленное к жизни сердце в разные стороны, замогильно поскуливая.
Уилл Грэм боится рассыпаться в осколки, а Ганнибал не может позволить ему этого. Шаг, и он опускается на кушетку рядом, внимательно смотрит своим отстраненно-стеклянным взглядом на мелко дрожащего Уилла, а затем уверенно и систематично начинает вторжение в его личное пространство.
Две смуглые ладони тепло ложатся на его виски, беспорядочно захватывая волосы, обхватывая голову, словно удерживая хрупкое целое, как пытающуюся разбиться вазу. Уилл замирает, шумно выдыхает, но головой не дергает, только прикрывает глаза со своей кривой улыбкой, той самой, будто он одновременно зол и извиняется перед всем миром за все грехи: он принимает тепло чужих рук, он пускает, он почти готов довериться.
Пожалуйста, спаси меня от меня самого.
- Уилл, - четко артикулирует Ганнибал. - Слушай мой голос, - тепла и успокоения в его интонациях не меньше, чем в горячих сухих ладонях. - Я не дам тебе потеряться и потерять себя.
- Как психиатр? - кривится все в той же больной улыбке Уилл, и веки его дрожат, будто раздумывая: стоит ли глядеть на этот мир?
- Как друг, - мягко уточняет тот и поворачивает голову Уилла к себе. Он привык ломать шеи таким движением, только чуть более резким, так, что щелкают позвонки, как затвор ружья, и поэтому сейчас он особенно остро чувствует, как в его руках бьется жизнь, неуверенная и хаотичная, которую он не собирается гасить. По крайней мере, пока.
Уилл медленно открывает глаза.
Уилл медленно облизывает пересохшие губы, пытается что-то сказать, но шепот его настолько сух и рыбьи беззвучен, что не разобрать. И тогда он обреченно тычется губами куда-то в уголок рта Ганнибала, просто прижимается, безо всякой страсти буквально падая на него, ища успокоения, одновременно капитулируя и прося о помощи.
Пожалуйста.
Лектер переводит руку на черноволосый затылок и тихонько поглаживает. Позволяет ему так сидеть, пытаясь собрать себя из осколков, из пепла, из праха, в который тот так боится рассыпаться.
И чувствует, как губы Уилла дергаются в вечной борьбе между гримасой отвращения и улыбкой, но последняя почти побеждает.